Вдоль по Питеру

Aршавин в Петербурге – часть пейзажа и уже – часть его истории. Вырезать его из города так, чтобы в картине не осталось сквозной дыры, уже не выйдет. Журнал PROспорт предложил лучшему на сегодня игроку «Зенита» заполнить паузу меж двух «Севилий», сыграв перед объективом фотографа Павла Самохвалова в Garpastum или в другой ленфильм, «Прогулку», а заодно поговорить о Питере и «Зените». Кто-то создал в искусстве близкий вам образ Питера? – мы беседуем с Андреем на набережной Фонтанки, где, не исключено, хаживал и Александр Сергеевич. – Мне трудно говорить на эту тему. На ум приходит Пушкин, но и его я не стал бы выделять на общем фоне. – Я почему-то ожидал услышать фамилию Достоевский. – Достоевский писал про все эти непонятные дворы-колодцы, где мы были сегодня, подвалы, жизнь бедных людей. – Это не ваша жизнь. – Ну почему? Еще пять лет назад, уже будучи игроком «Зенита», я жил в коммунальной квартире. Да и родился я на Васильевском острове, поэтому все это мне знакомо. Но Достоевский – это все-таки лишь один из вариантов взгляда на Петербург. Кто-то восхваляет памятник Петру Первому, а кто-то пишет про старушек. В Петербурге Достоевского мы уже с ним сегодня были, но Аршавин в своем городе органичен везде. И когда подпирает плечом массивную деревянную дверь парадной, и когда карабкается на заднем дворе, окруженном глухими и грязными кирпичными стенами, на гору колотого булыжника, чтобы разглядеть какое-то бессвязное граффити. А потом Аршавину случилось пробежать сквозь темную арку, и он проделал это с каким-то мальчишеским удовольствием: по замыслу этого забега выскакивать из подворотни на мостовую не обязательно. В Питере – полноводный дождь, люди и автомобили вовлечены в уличную регату, каждый потоп в Питере – рифма к наводнению, когда бедный Евгений... – То, что «Зенит» – один футбольный клуб в Петербурге, не перегревает ли мозги болельщикам? – Я думаю, что если бы здесь появилась вторая команда, это было бы очень полезно для «Зенита». Когда есть хоть какая-то конкуренция, дело движется вперед быстрее. У того или другого клуба из одного города. Я думаю, мы бы двигались быстрее. – «Зенит» с его внутренним укладом и системой ценностей можно представить себе вне Петербурга? Найдутся, предположим, огромные деньги, и вы всей командой сниметесь с места и отправитесь в Калугу. – Это вряд ли, хотя многое от тренера зависит. Нашу психологию изменил Петржела, из-за него мы такая свободная, демократичная команда. Он изменил очень многое, например, отношение к отдыху и вообще всему, что не очень касается футбола. Все от тренера идет, а не от того места, где ты находишься. Да, раньше такое было бы просто немыслимо, потому что в команде играло 15 человек из Санкт-Петербурга. Но сейчас у нас так много разного народа, что уже нельзя сказать, что в «Зените» такая обстановка из-за того, что мы в Питере находимся. – Во всех командах, которые добиваются успеха в еврокубках последних лет, есть бразильские футболисты. Вам хотелось бы видеть в команде бразильца? – Мне без разницы, какой национальности и какого цвета кожи будет футболист – бразилец, аргентинец или кто-то еще. Таких бразильцев, какие в свое время в Нижний Новгород приезжали, нам не надо. – Какие-то иногородние или иностранные футболисты уже стали по духу вашими, питерскими людьми? – Есть игроки, к которым хорошо относятся в Петербурге: Хаген, который быстро завоевал доверие болельщиков, Вьештица давно здесь живет. Я думаю, что им здесь комфортно жить, но пока ни о ком из них нельзя сказать, что он стал человеком Санкт-Петербурга. – А я всегда нахожусь в оппозиции к любому руководству «Зенита», – заявляет Аршавин, когда я формулирую свой робкий комплимент его бунтарскому складу рассудка, – но делаю это не потому, что мне приятно на кого-то постоянно бубнить. Просто на перемены надо решаться, когда хорошо, а когда наступает полный п…ц – уже поздно что-то менять. Я не говорю, что у нас все плохо. Но у нас есть что менять. И я про это всегда говорил тренерам и президентам в глаза. Может, поэтому меня и не трогали. Принималось это по-разному. Иногда с усмешкой, с ухмылкой: мол, да, да, ты говори, говори, но вот сейчас дверь закроется – я и забуду. Самые резкие вещи в свой адрес я услышал в свое время от господина Черкасова. Что его чуть ли не заставили подписать со мной контракт, а на самом деле Аршавин – говно. С другой стороны, хорошо, что он мне это сказал в глаза, а не кому-то за углом. А я не злопамятный. Да и Черкасов – человек с чувством юмора. Когда мы позже встретились в другой компании, я ему говорю: помните, мол, Илья Сергеевич, говорили, что платите мне слишком большие деньги? А теперь все говорят, что они вовсе и не такие большие. А он на это ответил: все говорят, а я их плачу. Тема финансов, да еще вплетенная в канву любимого им испанского футбола, живо интересует питерского форварда. «Слышал, с кем Гути-то теперь живет?» – спрашивает у него друг Саша. Аршавин сразу выменивает эту новость на собственную: «А ты слышал, что Роналдинью Бекхэма уже по рекламе «сделал»? Он теперь больше всех получает». Аршавин тренируется в шапке и перчатках с символикой «Барселоны». Щеголять в Удельном парке в символике любимой команды – это маленькая роскошь, которую он легко может позволить. Он еще не знает, обречен ли остаться в Питере навсегда или однажды ему станет здесь тесно. – Что значит «тесно»? Меня будут зажимать как человека или я буду играть на порядок лучше, чем вся команда? Трудно уловить этот момент, когда тебе пора уйти. Может, он уже прошел, может – только будет, может, я переживаю его в настоящем. После некоторых игр хочется плюнуть на все и уйти. Даже иногда бывает все равно куда. Даже в другой российский клуб. ВРЕМЕНА ГОДА ЗИМА. С тех пор как я стал играть в футбол в профессиональной команде, петербургской зимы для меня практически не существует. Потому что зимой у нас всегда зарубежные сборы. И это очень радует, честно говоря: не люблю я, когда холодно. Так что зима в Питере для меня – это два раза завести машину при минус 25 и десять минут подождать, пока она нагреется. Был один случай, на Невском, когда мне только дали машину в клубе – старенькую «Мазду», и меня тормознул гаишник. Пока он меня штрафовал за какую-то мелочь, я заглох, и мне у него же пришлось просить, чтобы он остановил кого-то: чтобы меня «прикурили». Он тогда какую-то советскую машину тормознул, обнаружил, что там не в порядке документы и пригрозил водителю, что либо тот мне поможет, либо будет штраф платить. ВЕСНА. Первое, что я вспоминаю при словах «весна в Питере», это стадион «Петровский». Приходится играть, надевая под футболку максимум дополнительной одежды, чтобы не замерзнуть. А еще перчатки и штаны. И это не очень приятно. Но, с другой стороны, весной хорошо, уже чаще в городе находишься, больше встречаешься с друзьями. ЛЕТО. Лето – это жара на Невском, гуляешь, а мимо много красивых девушек ходит. Это время, когда ты быстро потренируешься и едешь за город, потому что лето – все-таки время отдыха. ОСЕНЬ. Плачущее небо над волнами. Ха-ха. Две последние осени из трех мы играли в еврокубках, поэтому осень – это время ожидания чего-то интересного, время встреч с сильными командами. А в моей жизни конец октября – это когда пора идти в институт, потому что игр становится меньше и времени появляется больше. А институт для меня – возможность переключиться с футбола на что-то иное. С учебой у меня вот что: надо написать диплом на тему «Спортивный костюм для отдыха». Полностью материал об Андрее Аршавине читайте в печатной версии журнала PROспорт (выпуск №7).